Красавица Леночка: обаяние Зла - Страница 39

Те же, кто привык эффективно решать поставленные перед ними задачи, выбирают вопросы оптимальной сложности. Конечно, такие задачи оказываются несколько выше текущего уровня подготовки этих людей. Однако уверенный в себе человек, привыкший настойчиво и по существу работать со своими трудностями, от этого не тушуется. Напротив, он чувствует вызов, на который необходимо ответить. С одной стороны — для дальнейшего роста и развития в избранной сфере. С другой — для того, чтобы доказать не только окружающим, но и себе, что он на многое способен в этой жизни. В том числе — решить данную конкретную задачу, какой бы трудной она ему ни представлялась изначально. Такой подход постоянно стимулирует его поднимать планку и покорять новые высоты.

В итоге, Джонни, поступавшего два года подряд, так и не взяли ни в один институт. На третий год он уже и не стал пытаться. Ему бы даже не дали медицинскую справку. Даже когда Джонни поступал второй раз, невропатолог из районной поликлиники припомнила ему его визит к ней, когда Джонни ужасно чувствовал себя после первой неудачной попытки поступить. Впоследствии Джонни проклинал свою слабость и малодушие — ведь от невропатолога в любом случае не было ровным счётом никакой пользы для его здоровья. Просто когда Джонни было очень плохо, ему больше не к кому было пойти поговорить об этом. У него не было друзей, а если он пытался рассказать о своём самочувствии маме, та сразу тащила его к шарлатанам — экстрасенсам и всякой прочей дряни, которая всплыла, словно дерьмо, из мутной воды пост-горбостроечного общества.

Конечно, Джонни догадался выдрать из медицинской карты выписки из больниц, а также прочие результаты обследований, свидетельствовавшие о том, насколько он был болен на голову. Однако это оказалось бессмысленным, так как невропатолог запомнила его визит и даже примерный характер жалоб. Внутри, Джонни весь кипел от злости и мысленно всячески желал невропатологу, чтобы её настигло серьёзное заболевание ЦНС (впрочем, впоследствии ему было жалко её, когда она ещё достаточно молодой умирала от рассеянного склероза). Однако деваться было некуда, и Джонни пришлось оформлять справку в поликлинике по месту его (а одновременно и маминой) работы. Когда же обман и подлог открылись и там, на третий год за справкой идти было уже некуда. К тому же, Джонни уже и не готовился к экзаменам, окончательно потеряв надежду. И сколько бы мама его ни уговаривала, порываясь идти давать взятки врачам (благо в те лихие времена в начале девяностых это получало всё большее распространение), Джонни забил на свои дальнейшие попытки. Так бесславно закончилась эпопея с его попытками поступления в ВУЗ.

Однако, как случалось и со многими другими историями в жизни Джонни, которые закончились, исчерпав свою актуальность, обида и горечь остались у него на долгие годы. Так, Джонни испытывал неприятные эмоции каждый раз, когда слышал, как его мама рассказывала своим подругам о том, как у него нет пространственного воображения и вообще необходимых способностей, а потому он никак не может освоить геометрию и научиться решать задачи по этому предмету.

Он ведь подвёл и её. Джонни понимал, что могла чувствовать мама, оправдываясь перед грёбаными родственничками (которых он ненавидел всеми фибрами души) за то, что её сын вырос тотальным, ни на что не годным неудачником. Конечно, Джонни о себе был совершенно другого, едва ли не диаметрально противоположного мнения (он-то считал себя чуть ли не гением, о котором, правда, пока почти никто ничего не знает). Но где-то в глубине души ему всё равно было ужасно неприятно.

Наверное, именно эти неприятные чувства сыграли решающую роль в том, что Джонни решил написать книгу… по основам геометрии. Такую, чтобы самый тупой школьник (каким был сам Джонни в своё время), прочитав её, мог не только решить практически любую задачу на вступительном экзамене в институт, но главное, мог иметь представление об устройстве окружающего пространства. Своей важнейшей задачей при написании книги Джонни видел дать возможность читателю достичь действительного понимания материала. Однако путь к такому пониманию, который виделся Джонни, кардинально расходился, скажем, с представлениями его бывшей учительницы о том, чему и как надо было учить.

Его бывшая учительница старалась сделать свои объяснения максимально наглядными. Настолько, чтобы «любой нормальный человек» мог понять (за исключением разве что таких начисто лишённых пространственного воображения, как Джонни). Джонни выбрал совершенно иной подход. Он поставил во главу угла (если уместен такой геометрический каламбур) логику. Согласно его представлениям, в основе любой математической теории лежит набор утверждений, называемых аксиомами, описывающих свойства основных объектов этой теории. Все остальные утверждения теории (называемые леммами, теоремами, следствиями и т. д. в зависимости от их значимости и т. д.) выводятся из аксиом посредством логических рассуждений. При этом «по ходу дела» вводятся новые понятия и даются определения объектов, необходимых для дальнейших построений. Джонни знал ещё о существовании такой дисциплины как математическая логика, которая анализирует сами правила, в соответствии с которыми совершаются умозаключения. Однако считал, что обсуждать такие вещи в пособии по элементарной геометрии — уже неоправданный «хардкор», и что если он полезет в эти дебри, то никогда точно ничего не закончит.

В основу своего изложения Джонни положил (с небольшими эквивалентными модификациями) систему из двадцати аксиом, сформулированную в своё время Давидом Гильбертом (одним из крупнейших математиков первой половины XX века) в его книге «Основания геометрии». Эти аксиомы подразделялись на пять групп в соответствии с описываемыми ими отношениями между основными геометрическими объектами: аксиомы принадлежности/инцидентности; аксиомы порядка; аксиомы конгруэнтности (геометрического равенства); аксиомы непрерывности. Наконец, в дополнение к перечисленным четырём группам аксиом, лежащих в основе «абсолютной» геометрии, формулировалась аксиома параллельности — единственная аксиома, отличавшая Евклидову геометрию от геометрии Лобачевского. В геометрии Евклида постулировалось, что, имея прямую и не лежащую на ней точку, в определяемой ими плоскости через эту точку можно провести не более одной прямой, нее пересекающей данную. В геометрии же Лобачевского предполагалось существование, по меньшей мере, ещё одной такой прямой, откуда следовало, что таких прямых на самом деле было бесконечно много.